Он никогда не любил людей. Ни живых, ни, странно, мертвых. Хотя, почему бы их не любить – они же мертвы... «А за что их любить?» - спрашивал он и, прикрывая васильковые глаза длинными ресницами, начинал играть с хомячком, которого всегда носил с собой - Они ведь были людьми.

Зверек его был приучен к людям, без боязни прыгал по столу и полу, и даже не убегал в метро. В общем, вел себя как разумный человек. Но тоже людей не любил. То ли жизнь не задалась, то ли свет сошелся клином на чем-то ином, но этот светловолосый юноша с василькового цвета глазами и жизнь не любил. В общем, трудно было понять, что он любил, а что нет.

Хотя, может быть он любил Скрипку. А может и нет, кто знает. Но он так и писал всегда. С большой буквы. Скрипка. И тоже всегда носил ее с собой.

Занятно было смотреть на хомячка, бегающего по струнам лежащей скрипки, и его хозяина, который тихо журил хомку, что тот ведет себя не хорошо. Казалось, этот человек с василькового цвета глазами не умел говорить громко. И кричать не умел.

Он любил ночами стоять на крыше огромного дома – чем больше, тем лучше. И играть на любимой скрипке. А хомяк сидел рядом и как будто бы слушал музыку. А может и правда слушал... Кто знает.

Он не был красив. Во всем его лице только и было красивого, так разве что васильковые глаза. Но как он был красив, когда стоял на крыше и играл... Светло-русые волосы, перетянутые тонкой резинкой, струились по спине, окрашиваясь в лунный цвет, и фигура его, заключенная всегда в черную строгую одежду вся излучала Музыку.

Может быть, он любил Музыку. А может, и нет. Кто знает.

Он кричал один раз в жизни. Когда, стоя на самом краю крыши, он, прикрыв свои васильковые глаза, играл великолепную мелодию. И оступился. Он даже не кричал. Он вскрикнул. И больше ничего в своей жизни не сказал.

Он не любил жизнь. А может и... Кто знает.

2009 г.